Возникает вопрос: правильно ли мы (российские немцы) сделали, переселившись из СССР-России на историческую Родину? Для себя отвечу: несмотря ни на что – правильно! Родина наших предков приняла нас и стала родиной нашим детям и внукам – значит нам не остаётся ничего другого, как защищать её, в том числе и от бездумной иммиграционной политики правительства.
Но в стране, где уничтожили моего деда (сельского учителя), его двух сыновей (моего отца и его брата Вильгельма), где мою мать и её сестру загнали в «трудармию», худшее подразделение ГУЛАГА СССР, только за «национальность» и после этого за это никого и никогда не наказали, в такой стране я оставаться не мог! Тем более, что там и сегодня всё более истерично и громко звучат голоса тех, кто провозглашает миф о Второй мировой войне как «победе всех прогрессивных сил» над «абсолютным злом» и где из немцев в своей пропаганде сделали мерило, эталон всяческого зла.
Для сравнения замечу, есть в ФРГ у меня знакомые русские потомки изгнанных при Ленине из России учёных. Во время войны их, как русских, в Рейхе никто не преследовал и не наказывал, не приписывал им несуществующих преступлений и не выбивал из них признаний в нелепостях.
Моя мать, профессиональная пианистка, работала в так называемой «трудармии» на лесоповале. Получив сильные обморожения, была переведена на «лёгкую» работу – изготовление обуви для «трудармеек». Работа состояла в том, что к деревянным дощечкам (подошвам) пришивали проволокой «чулки» из корда негодных автомобильных покрышек – это и была «обувь» для «проклятых немок». (Это носили все лагерники, называли ЧТЗ - челябинский трактрный завод - знаю по рассказам родителей -- прим.Н.Т.). Очень хорошо помню, как я оказался вдруг один среди других беспризорников после угона наших матерей в «трудармию». Мне было 11 лет, и я выживал тем, что ловил в Иртыше рыбу, которую затем менял на «нан» (каз. хлеб) и другие продукты у казахов. Зимой приходилось делать прорубь в толстом льду и поддерживать её в незамерзающем состоянии при 30-40-градусном морозе. Часто на льду появлялся комендант и конфисковывал «в пользу советской власти незаконно выловленную государственную рыбу». Разве всё это можно забыть?! Ещё хуже было маленьким беспризорникам 3,5 – 6 лет. Большинство из них, тех, кого не разобрали старики и инвалиды, избежавшие «трудармии», погибли.
Так где же было «абсолютное зло»? В гитлеровском Рейхе, в котором русских сограждан никто пальцем не тронул, или в сталинском СССР, где своих немцев поголовно, от мала до велика, хоть комсомольцев, хоть коммунистов, объявили врагами и уничтожали? Именно «пахан» Сталин со своими шестёрками творил абсолютное зло, которое тиражировалось по всей территории СССР, определяя судьбы миллионов внутри страны, охваченной страхом и одурманенной пропагандой, и определяя большую политику за пределами коммунистического «паханства». Сегодня Россия, кажется, снова тоскует по Сталину и его «твёрдой руке»...
Советский Союз был, по моему убеждению, злобным, агрессивным «паханством», захватившим часть Финляндии, Японии, Румынии, ФРГ, Польши. Захваты сопровождались грабежами, изнасилованиями, убийствами гражданского населения. Называть это «освобождением», что неизменно пропагандируется в передачах российского телевидения, никак нельзя.
Мне понятны усилия поляков по сносу или переносу многочисленных памятников – символов победы Красной армии. Можно и нужно установить в каждом населённом пункте, бывшем в зоне советской оккупации, скульптуры, изображающие насилие красноармейцев над гражданским населением, – это будет соответствовать характеру «освобождения», которое несла Красная армия. Во всяком случае, немцам.
Когда известного прибалтийского артиста Донатаса Баниониса с иронией спросили: «Ну, как вам теперь живётся в независимой Литве», он ответил: «В независимой лучше, чем в зависимой».
...
Вспоминаю ещё странную командировку в ГДР в 1962 году. Я тогда работал в отраслевом НИИ. Ко мне пришёл зам. секретаря парткома и после расспросов предложил поехать в ГДР для «защиты чести социализма». Наша группа состояла из директора специального конструкторского бюро Солдатова, осуществлявшего руководство группой, начальника ведущего отдела этого бюро Константина Голявина, главного инженера проекта этого бюро Якова Ротшильда, зам. главного конструктора Завода тяжёлых прессов Зины Перцевой и меня – руководителя группы экспериментальных исследований отраслевого НИИ.
У всех, кроме Ротшильда, были трудности с языком, но с помощью профессиональных переводчиков и тренажа доклады были подготовлены, и мы прибыли на Белорусский вокзал Москвы, где обнаружили, что под «защитников социализма» выделен специальный поезд с двухместными купе. Пассажирами были специалисты разных отраслей хозяйства, которые должны были показывать достижения социализма разбегающимся из ГДР работникам. Мы с Ротшильдом попали в одно купе, и в пути я спросил его, откуда он так блестяще знает немецкий язык? Он ответил: «Был мобилизован в Красную армию в середине 1940 года, обучен по солдатским нормам и в 1941 г. оказался в составе дивизии в Польше, на самой границе с расположением немецких войск. Мы видели, что там делается без бинокля. Когда нас готовили, то говорили: «Учитесь получше, будет война с немцами». На третий день войны вся дивизия попала в плен, и в этом плену я пробыл три с половиной года, там и выучил язык, работал на заводе на фрезерном станке, моим станочным учителем был немец, мой ровесник. Он же меня подкармливал домашним «коштом», выдавал мне задание и принимал работу».
Когда наши доклады были прочитаны, мы вернулись в Берлин, где нас ознакомили с новой берлинской стеной, предназначенной для ограничения бегства граждан, и предложили один день «погулять», до нашего отъезда. Ротшильд нашёл в телефонной книге Берлина своего бывшего учителя и с разрешения директора Солдатова отправился его навестить. Я должен был сопровождать Ротшильда, т.к. нам было запрещено ходить по одному. Встреча была очень душевной, Ротшильд обнимался с немцем, как родственники, затем все были приглашены к накрытому столу...
На обратном пути я спросил Ротшильда: «Что ты можешь сказать о преследовании евреев в Германии?» Он ответил: «Я ничего по этому вопросу не хочу говорить, у меня нет личного опыта. Читай официальную литературу. И можешь спросить Капцана, он тоже долго был в немецком плену». Дмитрий Наумович Капцан был зав. лабораторией техники безопасности в нашем институте, я имел с ним служебные контакты, и было нетрудно завязать с ним разговор на эту щепетильную тему. Когда я его однажды спросил об этом, он тоже сказал, что какого-то особого обращения к себе, по сравнению с пленными других национальностей, не заметил. Он попал в плен в Крыму, потому что у Сталина возникла идея оставить Крым и перенести тяжесть сражений в другое место. Войска в Крыму перестали снабжать продовольствием и боеприпасами, начальникам разрешили на самолётах улететь, а войскам не оставалось ничего другого, как сдаться в плен. Там, хоть плохо, но кормили. Зато после «освобождения» все загудели в ГУЛАГ – как «нарочно» сдавшиеся в плен...
Автор: Эгон Рёмих
Источник: журнал Ост-Вест Панорама
PS.: Подтверждаю: в Германии до войны и после жили мои русские родственники (кстати, ЕДИНСТВЕННЫЕ мои этнически русские родственники жили в Германии, так как в России их всех пустили под нож), и их никто не трогал. Жили как все другие сограждане. Безо всяких ограничений. Об отношении в СССР к немцам даже писать не буду. Это и так все знают.
И еще интересный момент: до конца 80-х у всех ГДР-овцев возникали припадки неконтролируемого страха, если я им говорил, что я тоже немец (в определенной степени). Один из многих примеров: Как-то году в 1985 в Москве на дороге голосовала женщина; я ее подхватил, дабы подвезти, куда ей надо... Она оказалась учительницей из ГДР в командировке. Заговорил с ней по-немецки. Она спросила, откуда я так хорошо знаю язык. Я сказал ей, что из балтийских немцев. Реакция была бесподобной: полминуты она молчала, а потом дрожащим голосом попросила остановить (на полпути до того места, которое ей было нужно) и убежала из машины... Вот такие дела.